Мы будем красться на кончиках пальцев и ловить дрожащими губами капли дождя, упавшие с ресниц. Ты - с моих, я - с твоих, улыбаясь как никогда искренне. А потом придёт осень, и ты упадёшь в омут лиственного огня, рассыпав по ветру волосы и подол длинной юбки, в которой запутались влажные от вечерней росы травинки. А потом я буду долго-долго смотреть, как тень от ветви клёна медленно скользит от твоей груди к плечам и, когда она укроет в недолгой темноте твои глаза, я опущусь на колени рядом и спрячу лицо в твоих волосах. А потом моя рука найдёт твою ладонь, и ты сожмёшь мои пальцы так, как будто это последнее, что ты можешь сделать. А потом мы будем бесконечно говорить, не произнеся ни единого слова, о том, как могли жить доселе друг без друга, но не станем загадывать наперёд. А потом ты, как всегда, спросишь меня о чём-нибудь так, как умеешь только ты, и я обрадуюсь твоему вопросу, как старому знакомому, который давно не забредал на огонёк, а однажды явился на исходе дня, принеся в дом радость долгожданной встречи. А потом я отвечу тебе, и ты долго будешь глядеть в мои глаза, не отрываясь, словно надеясь найти в их глубине какой-то другой ответ, но, не найдя, как и прежде, молча положишь голову мне на плечо и закроешь глаза. А потом кленовый лист, кружась, упадёт с ветви тебе на грудь, и я побоюсь смахнуть его на землю, чтобы не побеспокоить твоё тихое дыхание. А потом я приглушённо выдохну сквозь неплотно сжатые губы, вот так: "шаааа...", но ты почему-то не догадаешься, что таким образом я просто стараюсь запечатлеть в памяти этот момент, плотно связав его с твоим именем, или же догадаешься, но ничего не скажешь о моём глупом и смешном жесте.
А потом я проснусь. И всё.

©  Lazar N. Cane